Николай Шумаков: «С властью нужно разговаривать на языке компромисса»
— После избрания президентом Союза российских архитекторов в 2016 году вы говорили, что хотите усилить его авторитет и влияние, в том числе на власть. Насколько это удается?
— Желание усилить роль и значение Союза за год только возросло, потому что сегодня это единственная в России организация, которая стоит на страже интересов архитектуры и архитектурного сообщества. Сейчас каждый выживает в одиночку, свой взгляд на архитектуру отстаивают только самые упорные, большинство архитекторов безропотно «ложатся» под девелопера. Крупные строительные компании, как правило, создают свои подручные конторки с огромным количеством архитекторов. Например, в одной из московских девелоперских компаний их 40 — по сути, полноценное архитектурное бюро. Для сравнения: в нашем институте, который занимается только проектированием, работает 60 человек.
Именно поэтому вопросы качества архитектуры стоят сейчас чрезвычайно остро. И решать их может только профессиональное сообщество — своими знаниями и авторитетом. Отсюда — усиление влияния Союза на жизнь и облик города, а значит, и повышение статуса профессии в обществе. Конечно, сил не хватает, поэтому еще раз призываю всех порядочных архитекторов: объединяйтесь на базе Союза. Выстроимся красивой фигурой типа «свиньи» и — вперед к победе.
— Какие-то решения Союзу удалось пролоббировать за это время?
— Я бы не назвал это лоббированием — скорее, это процесс объединения внутри и вокруг Союза самых деятельных и желающих работать не только на себя архитекторов. Год назад у Союза был единственный фестиваль «Зодчество», который приносил ему только известность и никаких денег. В этом году в Москве пройдет рекордное число фестивалей: «Интерьер» на Трехгорной мануфактуре, «Комфортная городская среда» в Зарядье, «Зодчество», московский фестиваль для молодых архитекторов «Перспектива», который мы переводим в ранг всероссийского. Помимо архитектуры там будут присутствовать все направления искусства: живопись, скульптура, музыка.
Центральным станет «Архитектурное наследие», он откроется в «Манеже» в начале июля. Мы активно поддерживаем подобные архитектурные события по всей стране: Казань, Рязань, Воронеж, Красноярск, Челябинск — всего не перечислишь. Кроме престижа, внимания и статуса, такие мероприятия материально поддерживают Союз, и это тоже необходимо. Есть старая восточная мудрость: если объединить десять тысяч нищих, даже одного богатого не получишь. Главная задача для Союза сейчас — встать на ноги в финансовом плане. Именно поэтому мы наращиваем число фестивалей.
— То есть лоббистские возможности Союза прямо пропорциональны его финансовой независимости?
— Нет, конечно. Но не стану отрицать, что сегодня, чтобы позволить себе какое-либо громкое заявление, а тем более чтобы его отстаивать, нужно обладать финансовой независимостью, это точно. Никто в нашу сторону даже не взглянет, если мы вечно будем ходить с протянутой рукой, со слезами на глазах и постоянно умолять, чтобы на нас обратили внимание.
— Какие это, например, заявления?
— У нас есть возможность донести свои соображения до руководства страны: в Совет по культуре и искусству при президенте России входят два представителя Союза архитекторов России. Каждый раз накануне проведения Совета — обычно это бывает в конце года — мы составляем письма для Владимира Путина, в которых есть принципиальный анализ нынешнего состояния российской архитектуры, наши предложения на перспективу, содержатся какие-то просьбы.
В прошлом году таких предложений было два. Первое затрагивало, пожалуй, самый важный вопрос для архитектурного сообщества. Уже не первый год мы говорим о необходимости создания некоего федерального агентства или совета по архитектуре, который конструировал бы и определял тактику и стратегию общероссийской градостроительной доктрины, учитывая все особенности, нюансы и проблемы архитектуры в разных регионах страны. А это — в каждом отдельном случае — и геополитика, и территориальное планирование, и историко-культурная структура, и многое другое, от чего в конечном итоге зависит работа архитектора. В России в той или иной степени архитектурой занимаются сразу несколько ведомств: Минстрой, Минкульт, Минэкономразвития. А единого органа нет. Вот об этом шла речь в первом письме. Мы предложили президенту РФ создать такую структуру и готовы взять на себя всю подготовительную работу.
Второе письмо менее значимое для общества, но достаточно важное для самих архитекторов. За последние семь лет в России звание заслуженного архитектора получили всего 22 человека. Это недопустимо мало, особенно по сравнению с другими творческими профессиями.
— Вам не кажется, что звания народных, заслуженных деятелей искусств — советский атавизм?
— Нет, не кажется. Я считаю, что присвоение звания, в первую очередь, означает признание профессиональных заслуг коллегами — что очень важно для творческого человека. И это никак не назовешь атавизмом. В архитектуре как в искусстве любое поощрение — даже если просто по головке погладят — реакция на твое творчество. Без этой обратной связи теряются нужные ориентиры. Наконец такое ранжирование, особенно в нашей профессии, имеет значение для заказчика: он не обратится к начинающему архитектору, а пойдет к заслуженному.
— Самые востребованные сегодня архитекторы — Сергей Скуратов, Юрий Григорян, Александр Цимайло и Николай Ляшенко, Борис Левянт — не имеют никаких званий. И это не мешает им получать крупные заказы.
— Вы говорите об исключениях, которые только подтверждают правило. Тем более все перечисленные — московские архитекторы. Это совсем другие условия работы, конкуренции и взаимоотношений с заказчиком. Но Россия — это не только Москва, а мы говорим и ходатайствуем обо всех архитекторах. Только членов российского Союза больше 14 тысяч. На периферии очень важно иметь звание, и речь здесь вовсе не о тщеславии. Работает четкое правило: есть звание — есть заказы. Кроме того, звание повышает шансы попасть в «высшую лигу». Архитекторы меня поймут, об этом очень много и часто говорят на всех наших встречах и молодые, и начинающие, и заслуженные.
— Что с законом об архитектурной деятельности, на какой он стадии?
— Прошлой весной три ведущие организации — Российская академия архитектуры и строительных наук, Национальное объединение изыскателей и проектировщиков и Союз архитекторов России — выпустили основные положения этого закона. Сейчас документ находится на рассмотрении в Минстрое и в этом году должен быть принят. Его основная идея — сделать так, чтобы архитектурная лошадь встала впереди строительной телеги.
Фотогалерея: крупнейшие реализованные проекты Николая Шумакова
— Вы постоянно говорите о том, что Союз должен отстаивать интересы профессионального сообщества, но есть же еще интересы общества, города — что делать с ними? Банальный пример: Москва де-юре не является историческим поселением, что развязывает руки девелоперам, давая им законное право застраивать центр города. Почему этого вопроса не было в обращении к президенту или к московским властям?
— Интересы профессионального архитектурного сообщества — это и есть интересы общества и города. Мы не сочиняем стихи «в стол», не пишем картины «для себя», любое наше действие осязаемо и заметно — оно либо направлено на благо народа, либо наносит вред городскому пространству. В этом суть нашей профессии и в этом же — огромная ответственность. Но для того чтобы решать реальные проблемы, о которых вы говорите, в стране должна появиться осмысленная архитектурная политика. Пока ее нет, глобально изменить ситуацию невозможно.
— Какая-то пораженческая позиция.
— Вовсе нет. Мы пытаемся вместе с властью выстраивать градостроительную политику, которая в том числе решит вопросы и с историческими поселениями. Мы делаем то, что должны делать, у нас есть возможность встречаться со всеми губернаторами и мэрами городов. Власть на местах открыта для диалога, и, если выстраивать его грамотно и уважительно по отношению друг к другу, как правило, мы всегда находим взаимопонимание и добиваемся нужного результата. С властью нужно разговаривать на языке компромисса, а не бросаться тупо на амбразуру.
— Приведите хоть один пример, когда компромисс был найден.
— Строительство «Лахта Центра» в Санкт-Петербурге, благоустройство площади Белорусского и Павелецкого вокзалов в Москве, ну и конечно, программа реновации.
— Вы один из немногих московских архитекторов, кто эту программу поддержал. Почему?
— Потому что сам полжизни провел в этих домах. Это ад. Нормальный человек в таких домах не может ни нормально жить, ни развиваться, ни детей рожать и воспитывать. Именно поэтому я бы проводил программу реновации более широко, чем сейчас заявлено: оставил бы несколько хрущевок как памятник эпохе 60-х годов, а все остальное — снес, чтобы построить на их месте достойное жилье. Но, конечно, ставить на месте пятиэтажек 20-этажные панельные башни недопустимо. Но этого и не будет.
— Есть еще одна тема, требующая компромисса. Москву последние годы накрыла мода на установку памятников, причем большинство из них вызывающе низкого качества — это оценка не только ваших коллег, но и многих горожан. Вы только что провели конкурс на памятник Александру Солженицыну, обсуждаются проекты монумента погибшим журналистам и героям народного ополчения в годы Великой Отечественной войны. Откуда такой интерес к монументальному искусству?
— На самом деле так было всегда. У нас просто катастрофически мало скульптуры — и декоративной, и монументальной. Во всех городах России подобных объектов должно быть больше во много раз. Но, уверен, такой вопрос не возник бы, если бы все существующие скульптуры были высокого качества. К сожалению, это не так, в городе действительно много плохих памятников. Из лучшего могу отметить работы Александра Рукавишникова — Достоевскому, Шолохову, Ростроповичу. Это уровень Микеланджело. В упомянутом вами конкурсе на памятник Александру Солженицыну победил прекрасный проект Андрея Ковальчука. Следующий конкурс будет на памятник Шекспиру. В Москве должно быть больше городской скульптуры, хорошей и разной.
— Вы стали первым россиянином, получившим премию Огюста Перре за инновационные технологии в архитектуре. Почему прежде у России не было шансов получить ее?
— Россия больше 20 раз выдвигала своих кандидатов на эту премию и каждый раз «пролетала». Сейчас получилось. Почему? Не знаю, вопрос к международному жюри. Вероятно, прежние российские заявки — театры, офисные комплексы, жилье — оказались не очень конкурентоспособными в этих жанрах. Но вот наше метро, аэропорт, Живописный мост чем-то их удивили. И это здорово, что мы можем удивлять мир.
Николай Шумаков — главный архитектор ОАО «Метрогипротранс». Родился в 1954 году в городе Коркино Челябинской области. Окончил Московский архитектурный институт. Специализируется на проектировании подземных транспортных систем. Автор свыше 20 станций Московского метрополитена («Коньково», «Теплый Стан», «Крылатское», «Парк Победы», второй вестибюль станции «Маяковская», «Сретенский бульвар»), Бутовской линии легкого метро, Московского монорельса. Среди других реализованных проектов — первый в Москве вантовый мост (Живописный мост), аэропорт Внуково, Западный речной порт Москвы. Президент Союза московских архитекторов (с 2012 года), Союза архитекторов России (с 2016 года).