Кирилл Чебаков: «На российском рынке проектирования нет конкуренции»

Последние несколько лет были для строительной отрасли полны неожиданностей — как стрессовых, в виде пандемии и санкций, так и позитивных, в виде господдержки и высокого спроса на жилье. Побеседовали с генеральным директором WE-ON GROUP Кириллом Чебаковым о том, в чем сегодня состоят главные вызовы и проблемы рынка, что интереснее для проектировщика — элитное жилье или ЖК для массового потребителя, чем бизнес отличается от ремесла и о других актуальных на сегодня вопросах отрасли.

— Что сегодня представляет собой отечественный рынок проектирования? Сколько на нем сильных игроков? Каковы основные проблемы? Сильно ли рынок изменился за последний год, который принес отрасли в целом немало новых и неожиданных вызовов?

— Главная проблема рынка одна — нехватка кадров. Эта проблема существует уже давно, в ней нет ничего специфически нового. Сейчас острота проблемы ощущается особенно сильно: строительная отрасль объективно входит в число ведущих, ключевых в отечественной экономике. Фактически рынок все новинки понимает и приветствует, активно интегрирует и использует, тогда как система образования, которая обеспечивает технологии умами, исполнителями, пока отстает.

— Помимо кадровых проблем, какие есть сейчас сложности в работе проектировщиков? В последний год много говорят о санкциях, об уходе западных компаний. Сказалось ли это на работе в сфере проектирования? Заметен ли уход западных архитектурных и проектных бюро?

— Нет, не сказалось — и я объясню, почему это так. Дело в том, что проектировщик на Западе и в России, по сути, разные профессии. В России работа проектировщика — это создание конкретного проекта, который сдается заказчику и затем реализуется другими подрядчиками. За рубежом проектирование — процесс, который переходит в строительно-монтажные работы. То есть здание по составу своих функциональных зон может меняться в том числе на этапе реализации, когда уже заливается бетон. Фактически тот продукт, с которым западные игроки приходят или приходили на наш рынок, в российском понимании, скорее, концепция и определенный процесс. Тогда как по нашим стандартам продукт, который заказывается проектировщику, это не идея и не процесс, а готовый проект, который можно запускать в реализацию.

Соответственно, и деньги, которые готовы платить проектировщикам на Западе и у нас, абсолютно разные. В России на проектирование отводится порядка 2–3% от стоимости строительно-монтажных работ. В Европе — от 13% до 18%. Цифры, можно сказать, несопоставимые.

— В вашем портфеле есть множество проектов самой разной архитектуры, самых разных ценовых сегментов. С чем интереснее работать — с элитными проектами, со сложными формами?

— Здесь будет целых три ответа. Во-первых — что интересно компании как бизнесу. Во-вторых — что интересно мне как человеку. И в-третьих — почему у нас сформировался именно такой портфель проектов. Так вот, конечно, когда я иду с дочерью по городу, мне нравится показывать ей интересные, красивые здания и говорить: «Смотри, это мы спроектировали». С точки зрения бизнеса такие знаковые объекты — это огромные трудозатраты, сложности с поиском профессионалов нужной квалификации, которые будут работать с уникальными фасадными, инженерными решениями. Сейчас у нас в компании порядка 90% сотрудников обладают необходимыми для таких задач компетенциями, а в перспективе ставим своей целью цифру в 100%.

С точки зрения бизнеса, конечно, выгоднее работать с типовыми проектами. Нужно уточнить, что в Москве эти проекты типовыми можно назвать с определенной долей условности — нет такого, что один и тот же проект почти без изменений тиражируется в разных локациях, практически без участия архитекторов и проектировщиков. Все равно каждый раз это новый продукт, который нужно создавать.

Проектирование как бизнес просто не может обойтись без потока массовых, относительно типовых заказов, которые генерируют прибыль в режиме производства. Тем более если компания нацелена не только работать и развиваться, но и тратить средства на некоммерческие образовательные и другие общественные инициативы, на благотворительность, корпоративную культуру.

Безусловно, у нас всегда в работе есть и сложные проекты — знаковые для города, требующие роста, представляющие собой определенный вызов. Задачи, с которыми нам просто интересно в этом мире — мире проектирования — жить.

— Что касается объектов, которые вы берете в работу, — это все сегменты недвижимости, это и жилье, и коммерческая недвижимость?

— Изначально компания выросла на жилье. Мы всегда транслировали рынку, что WE-ON — это про жилье. Мы умеем делать жилье, мы его делаем классно, мы его делаем быстро, не допуская ошибок. Жилье — это к нам. Но рынок меняется, конъюнктура меняется, последний год показал это с очевидностью. Так что сейчас у нас очень много проектов в разных направлениях, включая проекты федерального масштаба. Такими проектами мы сильно нарастили свой портфель за последнее время.

— Насколько сейчас сильна конкуренция за заказы такого масштаба со стороны коллег-проектировщиков?

— По сути, их почти некому делать. Ситуация выглядит так, что заказчик приходит к нам напрямую, иногда предлагая даже проект «на вырост». Мы не вкладываемся в рекламу, но эти заказы приходят к нам. Вплоть до ситуации, когда заказчик говорит: «У меня есть проект на 500 человек. Когда вы дорастете до 500 человек? Я подожду», — и заказчик ждет год, пока мы вырастем. Сейчас нас уже давно больше 500, мы движемся к 1000.

— Кирилл, а вот с точки зрения эффективности бизнеса, все-таки проектная компания, она должна быть маленькой бизнес-единицей? Или есть возможность для интенсивного роста? Насколько проектный бизнес может укрупняться, расти?

— Масштабность в данном случае не определяется количеством сотрудников. Бизнес от ремесла, на мой взгляд, отличается состоянием. Объясню, о чем речь. В Москве есть компании, в том числе проектные, которые, по сути, остаются «компаниями одного человека». Там может работать и 500 человек, но если уйдет один, главный, компании не станет в течение месяца-двух, максимум трех. Бизнес — это компания, в которой все процессы выстроены так, что они продолжают работать при любых кадровых перестановках. Каждый раз, когда мы запускаем новое направление, новую коллаборацию, любое начинание, я задаю себе вопрос: а будет ли это работать без меня? Что надо сделать, чтобы это работало без меня? Только в этом случае можно говорить о бизнесе. Что касается собственно сферы проектирования, то крупные игроки сейчас, если не брать компании с госучастием, — до 700 человек, возможно, чуть больше, но не 1000. Мы хотим стать первым таким примером, вырасти до 1000 сотрудников и более. Я не вижу никаких предпосылок, которые помешали бы нам стать этим примером.

— А планы по преодолению главной проблемы — кадрового голода — у вас тоже есть?

— Не планы, а планомерная работа, которая ведется не первый год. У нас, во-первых, есть свои внутренние стандарты, по которым проходят подготовку все сотрудники — в зависимости от изначальной подготовки процесс в среднем занимает от трех до шести месяцев. Мы оцениваем уровень компетенций, пробелы в тех или иных программных комплексах и даем необходимые знания. Комплекс существует в цифровом виде, что делает адаптацию проще и удобнее в том числе сотрудникам, которые приходят к нам из других регионов и из-за рубежа.

Вторая образовательная составляющая — это коллаборация с крупными российскими вузами, в рамках которой мы бесплатно делимся со студентами своими компетенциями и наработками в области информационного моделирования. Первый пробный набор показал, что интерес к проекту огромный: за первые два часа мы получили 200 заявок — а изначально планировали принять на курс 30–50 человек. Уже есть выпускники, которых мы взяли к себе в команду.

— Поделитесь своими планами на развитие бизнеса — как именно планируете расширяться, возможно, будут новые филиалы?

— Мы уже открываем их, в том числе зарубежные. У нас есть филиал в Казахстане, который работает с Турцией, с другими странами, включая европейские. Открыт и успешно работает филиал в Белоруссии. Есть и дальнейшие планы по развитию сети филиалов, которые позволят активнее работать с Турцией и с европейским регионом.

В России мы тоже активизируем рост. Раньше, например, мы удваивались ежегодно, сейчас, после небольшой паузы, возвращаемся к этому. В планах у нас — отбор как минимум 50 человек в месяц с сентября.

— Вы говорили о том, что компаний, способных профессионально делать масштабные федеральные проекты, в России почти нет. А в «типовом секторе»?

— На самом деле мы не чувствуем конкуренции. Если добросовестно работать, по 16 часов в сутки, в России ни в какой сфере не будет заметна конкуренция, и проектный бизнес — не исключение.

— Но вы же не единственные проектировщики в России?

— Крупных игроков, в виде компаний, закрывающих все разделы проектирования, настолько мало, что никаких тонких инструментов конкуренции не требуется. Сейчас достаточно оказывать качественные услуги и выстраивать грамотную ценовую политику — и никакой HR-брендинг не потребуется. Я уже говорил, что заказчики приходят к нам и готовы ждать, когда мы сможем взять тот или иной проект. И такая ситуация не только в нашей отрасли. В России огромные возможности и перспективы для бизнеса вообще. Для компании, которая хочет работать, это создает самые широкие перспективы. Поэтому в России мы будем развиваться максимально.