Архитектор Сергей Чобан: «Мне конкуренции хватает»
— На днях стало известно, что вы собираетесь проектировать несколько крупных объектов в Крыму. Как они появились?
— Никаких проектов в Крыму у меня пока нет, есть только намерение ими заняться. У меня всегда был личный интерес к этому региону, потому что семья моего отца происходит из Симферополя. Так что поработать там будет для меня большим счастьем. Но, к сожалению, девелопер поспешил: нам проект еще не заказал, а прессе уже рассказал, что мы над ним работаем. Никаких оформленных соглашений о сотрудничестве пока нет, и проекты существуют только в голове девелопера. Меня как архитектора интересует работа с крымским ландшафтом, а об инвестиционной привлекательности судить инвесторам.
— Вам она не важна?
— Как говорил один мой коллега, с проектом должно произойти как минимум одно из трех: либо он получится хорошим, либо на нем удастся заработать денег, либо его закончат в срок. Я как представитель сервисной сферы могу сказать, что деньги, которые мы зарабатываем на проектировании, более чем скромны. И моя главная забота состоит в том, чтобы этих денег хватало на поддержание офиса и зарплаты сотрудников.
— Сколько сейчас проектов на стадии реализации в вашем портфеле?
— Я не считал, но их не так много. Над каждым проектом работает довольно много людей. В стадии реализации находится не более десяти.
— По подсчетам компании «Метриум Групп», весной их было девятнадцать.
— Да, эта цифра звучала в прессе, но она неверна: ее дал наш сотрудник, случайно включивший в портфель текущих заказов концепции, которые никогда не дойдут до стадии реального проектирования. На самом деле у нас на завершающей стадии около десятка проектов.
— За последние пять лет заказов стало больше?
— Нисколько. Объем заказов у нас почти не меняется с 2007 года, притом что компания была основана в 2006 году. В основном проектируем жилые и офисные комплексы, но последние сейчас не очень востребованы. Таких офисов, как SPEECH, в Москве, мягко говоря, больше чем один. Конкуренция на рынке огромная, и мы стараемся как минимум быть не хуже остальных.
— Вас чаще остальных привлекают к большим государственным стройкам.
— У нас 95% заказов — частные. Единственный государственный заказ — реконструкция «Лужников».
— А Третьяковская галерея?
— А у нас нет заказа на Третьяковку. Мы выиграли конкурс на разработку фасадов нового здания музея и выполнили этот проект, затем пытались предложить свои услуги в рамках проверки проекта, согласования корректировок и сопровождения реализации, но эти наши попытки пока так и не увенчались успехом. Сейчас SPEECH старается заниматься Третьяковкой абсолютно бесплатно, потому что это очень важный городской объект, к тому же лично я много работаю над выставочными проектами галереи, для меня это дорогое и очень любимое место.
— Много у вас таких проектов, которыми вы занимаетесь на общественных началах?
— Бывают. Иногда мы делаем какие-то совсем небольшие вещи, например Музей сельского труда в деревне Звизжи Калужской области (совместно с архитектором Агнией Стерлиговой), который открылся в прошлом году в рамках фестиваля «Архстояние». Я сделал его на общественных началах, поскольку считаю, что это важный просветительский проект. Да и вообще, я нашу работу не воспринимаю как финансово направленную.
— Тем не менее вы возглавили в этом году топ-10 самых востребованных архитектурных бюро Москвы. Как это сказывается на финансовых показателях компании?
— Никак. Я с удовольствием возьму на себя почетную функцию руководителя самого востребованного бюро. Меня это не смущает и не удивляет: кто-то же должен возглавлять рейтинг. Но, повторюсь, к сожалению, цифры, которые были указаны в этом рейтинге, некорректны. Впрочем, дело даже не в этом. Мне вообще кажется странной идея оценивать востребованность офиса по количеству построенных квадратных метров. Особенно когда их запрашивают у сотрудников отдела маркетинга. Позвонили бы лучше мне, я бы назвал истинные цифры — они куда менее оптимистичны.
— Насколько?
— Раза в три! В валютном эквиваленте расценки на услуги архитекторов находятся на уровне 2002 года и ниже. Это плохой показатель, который не позволяет нам проектировать с большим временным зазором и, откровенно говоря, почти не оставляет средств на развитие. Впрочем, все архитектурные офисы Москвы, которые представлены в этом рейтинге, имеют примерно равные цифры. Мы в этом смысле от них ничем не отличаемся. Например, в другом исследовании, которое в этом году подготовило и обнародовало КБ «Стрелка», мы находимся на пятом месте, и это более реалистичная оценка. Каким-то грандиозным цифрам просто неоткуда взяться. Сейчас же много приходится участвовать в конкурсах, в которых мы все больше проигрываем.
— Да? А полное ощущение, что наоборот. В каких, например, проиграли?
— Недавно компания Vesper объявляла конкурс на проектирование жилого комплекса в Хамовниках, мы подготовили интересное решение, но ничего не получили. Еще в этом году был конкурс на многофункциональный жилой комплекс для Tekta Group, его мы тоже проиграли. А в прошлом году, например, проиграли конкурс на концепцию застройки Софийской набережной. Конкурсы — это всегда лотерея.
— Они, по-вашему, решают ту задачу, которая перед ними стоит?
— Да, конечно. Это ведь единственная возможность выбрать лучшего из миллиона. Конкурсы появились потому, что архитектурных офисов у нас больше, чем задач.
— Странно это слышать, потому что многие ваши коллеги, особенно молодые, без конца сетуют на низкую конкуренцию на рынке проектирования. Собственно, рейтинг, о котором мы говорили чуть раньше, свидетельствует именно об этом: там из года в год одни и те же имена.
— Знаете, лично мне конкуренции хватает. Если некоторым российским коллегам кажется, что у нас нет конкуренции, я бы им посоветовал поехать в Германию, там конкуренция в десять раз выше, чем здесь. Но и в России выдержать конкуренцию достаточно тяжело, поверьте.
— А в Германии? Там вы работаете так же активно, как раньше?
— У меня в Германии все время реализуются проекты. В моем немецком офисе трудятся 65 человек, а если считать вместе с офисом моего партнера — 150. Там очень активно идет жилищное строительство, и я уделяю этому большое внимание. В год у меня реализуется один-два проекта в России и два-три проекта в Германии.
— Но здесь у вас более масштабные проекты, например Судебный квартал в Петербурге. На какой он стадии сейчас?
— В Петербурге у меня активен один проект — театра Бориса Эйфмана в Судебном квартале, — над которым мы работаем вместе с бюро «Евгений Герасимов и партнеры». Мы выполнили проектную документацию и сейчас проходим федеральную экспертизу.
— История Судебного квартала сопровождалась скандалом: зимой управление делами президента отказалось реализовывать концепцию Максима Атаянца, который выиграл конкурс. Вместо него проектировать Судебный квартал будет уже упомянутый Евгений Герасимов. Вам не показалось неэтичным участвовать в проекте при таких обстоятельствах?
— У любого проекта есть заказчик, который решает, какому архитектору его доверить. Это не первый конкурс на проектирование данной территории. Несколько лет назад состоялся крупный международный конкурс на проектирование набережной Европы, в котором победил проект нашего с Евгением Герасимовым консорциума. Правда, потом концепция поменялась: вместо офисов и жилья там решили строить Судебный квартал с сохранившимся театром Бориса Эйфмана. Затем был еще один конкурс, в котором победил проект Максима Атаянца — очень хороший, интересный, я был бы рад, если бы его реализовали. Но у заказчика всегда есть право выбрать другой проект. Есть очень много примеров, когда победившие конкурсные предложения не были реализованы. Я в 2014 году делал выставку «Кузница большой архитектуры» в Музее архитектуры, посвященную истории крупных советских архитектурных конкурсов. Так вот, ни один, я подчеркиваю — ни один из реализованных объектов в центре Москвы не был построен по проекту, победившему в конкурсе. Я не говорю, что этой традиции нужно следовать, но такова наша история.
— И тогда, и сейчас история свидетельствует о чрезвычайно низкой роли фигуры архитектора в России.
— Нет, это не так. Во всем мире ситуация одинаковая. В Германии дела обстоят так же. Например, в Вольфсбурге я сделал вообще один из самых удачных проектов в своей практике — высотное здание для местной энергетической компании прямо напротив Научного центра Phaeno Захи Хадид. Мы выиграли очень сложный конкурс с очень интересным проектом и даже прошли экспертизу. А затем у компании-заказчика сменилось руководство, и они решили делать вместо высотной доминанты горизонтально ориентированное здание. Объявили новый конкурс, а меня даже не пригласили принять в нем участие. В итоге я написал сенатору, меня насилу туда включили, но я уже ничего не занял… Второй пример — я выиграл конкурс на проект Forum Museumsinsel в самом центре Берлина, обойдя многие всемирно известные архитектурные бюро, но потом город просто отказался от проекта. А ведь если бы я реализовал два этих проекта, моя карьера сложилась бы совсем по-другому! Архитектор должен обладать терпением, толерантностью и пониманием, что его проект не догма и время может распорядиться им по-другому. Если хочешь увидеть свою работу реализованной, становись художником, тогда ты будешь зависеть только от себя. А если ты архитектор, зависишь от большого количества людей, и не всегда они думают в твою сторону.